Лерметту его удивление необычным не показалось. После того, как он сам увидел, где и в чем эльфы примечают скрытую от человека красоту – не показалось.
– Так ведь что она… ммм… даже не хорошенькая – это еще мало сказать, – пояснил он, невольно смутясь. Назвать девушку дурнушкой в лицо – тяжко и гнусно… оказывается, сказать то же самое заглазно – ничуть не легче. Будто грязную сплетню повторить, черня беззащитного. Пусть это и правда… иная правда хуже лжи выходит. Лерметт смутился тяжело и томительно, будто его застали за чемто неприглядным.
– Конечно, – кивнул Эннеари. – Слово, и верно, неподходящее. Какая же она хорошенькая, если она просто красивая. Очень. Зря она себя уродует. Впрочем, не мне знать – может, так полагается.
Вот теперь и для Лерметта настал черед непритворно удивляться.
– Ты это… серьезно? – осторожно осведомился он.
– Вполне, – ответил Эннеари с непринужденной прямотой, исключающей малейший намек на шутку. – У вас, людей, что ни страна, то обычай, всех и не упомнишь. Откуда мне знать, что за обычай заставил ее так вырядиться… и не только вырядиться.
Лерметт ничего ему не сказал. Он переваривал ошеломляющую новость молча.
– Хотя… – эльф задумчиво повел плечом. – Не уверен, что ты бы ее красоту сразу заметил, даже не сотвори она над собой такого. Она ведь не замок, она ключ.
– А это что еще за эльфийское присловье? – вновь удивился Лерметт.
– Не совсем эльфийское, – поправил его Эннеари. – Пограничное. У нас замков не водится, сам ведь знаешь. Как бы тебе объяснить… вот я – замок… и ты тоже, особенно с человеческой точки зрения. А Илери, к примеру, для нас – замок, а для вас – наверняка ключ. Шеррин – ключ, вне всяких сомнений.
– И что это должно значить? – Лерметт только потому не терял хладнокровия, что уже успел несколько привыкнуть к эльфийской манере изъясняться. К тому же долг платежом красен – разве не он только что точно так же томил Арьена окольными разъяснениями?
– А вот что. – Эльф спрыгнул с ветки и подошел к молоденькому клену. Алая листва, залитая холодным золотом позднего рассвета, пламенела, словно костер на ветру. – Это – замок. На виду висит, так сам в глаза и бросается. Мимо не пройдешь, не заметив. Яркая красота, броская, резкая. Ее и искать не надо – издали видно.
– Понимаю, – согласно кивнул Лерметт.
– А ключ… – Эннеари огляделся в поисках подходящего примера. – Да вот хотя бы, в двух шагах от тебя… эй, куда ты смотришь? Поди сюда.
Лерметт послушно встал и подошел к эльфу.
– Вот тебе и ключ, – улыбнулся эльф, указывая на крохотное растеньице почти у самых своих ног.
Лерметт потянулся было сорвать стебелек, но Арьен ухватил его за плечо.
– Куда?! Нет, ты не рви – сорвешь, ничего не увидишь. Так прямо в руках и завянет, до глаз не донесешь. Ты сам к нему нагнись.
Стебелек едва доставал Лерметту до щиколотки. Сгибаться пополам было нелепо, и Лерметт опустился на колени прямо в ледяную росу, и уж только тогда нагнулся.
– Смотри, – шепотом пронеслось над его головой, – смотри внимательно.
Узкие расходящиеся листья были беспорочно изящны. Они пленяли четким совершенством очертаний. Их разлет радовал глаз – не грубо размашистый и не жеманно сдержанный, а естественный, как само дыхание. Поблекшая зелень уже слегка тронулась по краям чуть заметной желтизной, но растеньице не сдавалось осени. Оно ничуть не выглядело привялым – наоборот, хрупкий стебелек вопреки холодам венчался крохотным белоснежным цветком, едва различимым с высоты человеческого роста, но вполне заметным вблизи. Лерметт невольно приблизил к нему восхищенное лицо и замер. Рядом с немыслимой нежностью тонких лепестков бархатистость розы казалась грубой, а белизна жасмина – нарочитой. Их соразмерная стройность завораживала.
– Вот это и есть ключ, – засмеялся Эннеари. – В отличие от замка, на виду не валяется, его еще поискать надо. Зато когда найдешь – глаз не оторвать. А замок быстро взгляду примелькается. Понимаешь?
– Да, – ответил, подымаясь, Лерметт. – Может, и не все, но самое главное.
– Да? – прищурился Арьен. – Что же именно?
– Чтобы найти ключ, – убежденно произнес Лерметт, – надо сначала встать перед ним на колени.
Глава 7
Дипломатия правит бал
Когда узкий луч из смотровой щели коснулся мерной отметки на середине стола, и их совещающиеся величества покинули залу совета ради трапезной, Лерметт едва смог утаить вздох облегчения. Прежде он всегда испытывал досаду, когда приходилось оторваться от переговоров ради чего бы то ни было. Прежде – но не теперь. Переговоры явно зашли в тупик. Впрочем, тупик – это еще не совсем то слово. Слов, гораздо более точно и выразительно описывающих то место, в котором, вне всякого сомнения, застряли переговоры, Лерметт мог бы вот так, с маху, припомнить не меньше дюжины – хотя и они казались ему недостаточными. Возможно, у гномов могло бы найтись более или менее подходящее словечко… а даже если и нет, им придется его изобрести. Вот теперь точно придется. Гномы не терпят приблизительности – вот почему их язык никому, кроме них самих, недоступен… ну, разве что в основах. И если уж на свете появляется чтото неслыханное, невиданное и вообще доселе неведомое, эти зануды не успокоятся, покуда не придумают слово, определяющее загадочный предмет точно, полно и всесторонне. Ну, на сей раз им придется попотеть. Придумать слово, способное передать, в какую яичницу с гвоздями ухитрились обернуться эти переговоры – это и для гномов задача превыше сил.
– Помоему, – тихонько молвил Лерметт сидящему рядом Илмеррану, – это всетаки была неудачная идея.
– Какая именно? – уточнил гном, отхлебывая вино. В его быстрых глазах, остро сверкнувших поверх края чаши, явственно читалось неодобрение, понятное Лерметту без труда: как же ты, король, дипломат, почетный доктор наук и мой ученик, в концето концов, можешь изъясняться столь неточно? Экое разгильдяйство… а может, даже и безответственность!
– Обсуждать частности, хотя согласие по предмету в общем еще не достигнуто, – вздохнул Лерметт.
– Нет, ну отчего же, – флегматично возразил Илмерран. – Вполне разумная мысль… твоя, между прочим.
– Когда я ее изрек, мне тоже так казалось, – отрезал Лерметт.
– Вполне разумная мысль, – с нажимом повторил Илмерран. – То, чего нельзя вместить сразу, можно усвоить по частям. Никто не может закинуть в глотку единым разом жареного кабана… даже наш эттармский приятель, – добавил гном, покосившись на Эттрейга; тот неторопливо ел небольшими кусками с удивительно сдержанным изяществом, как и принято среди оборотней. – Даже и в мохнатом виде. Пасть не вместит. Но если разрезать данный съедобный объект на кусочки надлежащего размера… можно ручаться, что бедную свинку уплетут подчистую.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});